Неточные совпадения
—
Подайте чаю да скажите Сереже, что Алексей Александрович приехал. Ну, что, как твое здоровье? Михаил Васильевич, вы у меня не были; посмотрите, как на балконе у меня хорошо, — говорила она, обращаясь то
к тому, то
к другому.
«Впрочем, это дело кончено, нечего думать об этом», сказал себе Алексей Александрович. И, думая только о предстоящем отъезде и деле ревизии, он вошел в свой нумер и спросил у провожавшего швейцара, где его лакей; швейцар сказал, что лакей только что вышел. Алексей Александрович велел себе
подать чаю, сел
к столу и, взяв Фрума, стал соображать маршрут путешествия.
Алексей Александрович велел
подать чай в кабинет и, играя массивным ножом, пошел
к креслу, у которого была приготовлена лампа и начатая французская книга о евгюбических надписях.
— Поставь самовар, слышишь, да вот возьми ключ да отдай Мавре, чтобы пошла в кладовую: там на полке есть сухарь из кулича, который привезла Александра Степановна, чтобы
подали его
к чаю!..
Накушавшись
чаю, он уселся перед столом, велел
подать себе свечу, вынул из кармана афишу, поднес ее
к свече и стал читать, прищуря немного правый глаз.
Поздно уже, почти в сумерки, возвратился он
к себе в гостиницу, из которой было вышел в таком хорошем расположении духа, и от скуки велел
подать себе
чаю.
Гаврило (потирая руки). Так ступайте, усаживайтесь! Женщинам велю
чаю подать; а вы
к буфету — закусите!
Лидия не пришла пить
чай, не явилась и ужинать. В течение двух дней Самгин сидел дома, напряженно ожидая, что вот, в следующую минуту, Лидия придет
к нему или позовет его
к себе. Решимости самому пойти
к ней у него не было, и был предлог не ходить: Лидия объявила, что она нездорова, обед и
чай подавали для нее наверх.
Может быть, Илюша уж давно замечает и понимает, что говорят и делают при нем: как батюшка его, в плисовых панталонах, в коричневой суконной ваточной куртке, день-деньской только и знает, что ходит из угла в угол, заложив руки назад, нюхает табак и сморкается, а матушка переходит от кофе
к чаю, от
чая к обеду; что родитель и не вздумает никогда поверить, сколько копен скошено или сжато, и взыскать за упущение, а подай-ко ему не скоро носовой платок, он накричит о беспорядках и поставит вверх дном весь дом.
Захар на всех других господ и гостей, приходивших
к Обломову, смотрел несколько свысока и служил им,
подавал чай и прочее с каким-то снисхождением, как будто давал им чувствовать честь, которою они пользуются, находясь у его барина. Отказывал им грубовато: «Барин-де почивает», — говорил он, надменно оглядывая пришедшего с ног до головы.
— Аминь! — сказала она,
подавая ему руку. — Пойдемте
к бабушке, пить
чай. Вот она открыла окно, сейчас позовет…
К вечеру собрались все: камбуз (печь) запылал;
подали чай, ужин — и задымились сигары.
Напившись
чаю, приступают
к завтраку:
подадут битого мяса с сметаной, сковородку грибов или каши, разогреют вчерашнее жаркое, детям изготовят манный суп — всякому найдут что-нибудь по вкусу.
Говорят, это смесь черного и зеленого
чаев; но это еще не причина, чтоб он был так дурен; прибавьте, что
к чаю подали вместо сахару песок, сахарный конечно, но все-таки песок, от которого мутный
чай стал еще мутнее.
— Мисси, venez donc à notre table. Ou vous apportera votre thé… [идите
к нашему столу. Вам сюда
подадут чай…] И вы… — обратилась она
к офицеру, говорившему с Мисси, очевидно забыв его имя, — пожалуйте сюда.
Чаю, князь, прикажете?
Извозчики, лавочники, кухарки, рабочие, чиновники останавливались и с любопытством оглядывали арестантку; иные покачивали головами и думали: «вот до чего доводит дурное, не такое, как наше, поведение». Дети с ужасом смотрели на разбойницу, успокаиваясь только тем, что за ней идут солдаты, и она теперь ничего уже не сделает. Один деревенский мужик, продавший уголь и напившийся
чаю в трактире, подошел
к ней, перекрестился и
подал ей копейку. Арестантка покраснела, наклонила голову и что-то проговорила.
— Спроси, встала ли Анна Васильевна, — сказал генерал денщику, — и
подай еще
чаю. Еще что-с? — обратился генерал
к Нехлюдову.
У меня мелькнула мысль, что я причина его страха. Мне стало неловко. В это время Аринин принес мне кружку
чая и два куска сахара. Я встал, подошел
к китайцу и все это
подал ему. Старик до того растерялся, что уронил кружку на землю и разлил
чай. Руки у него затряслись, на глазах показались слезы. Он опустился на колени и вскрикнул сдавленным голосом...
Но если заедет
к ней гость, молодой какой-нибудь сосед, которого она жалует, — Татьяна Борисовна вся оживится; усадит его, напоит
чаем, слушает его рассказы, смеется, изредка его по щеке потреплет, но сама говорит мало; в беде, в горе утешит, добрый совет
подаст.
Он замолчал.
Подали чай. Татьяна Ильинична встала с своего места и села поближе
к нам. В течение вечера она несколько раз без шума выходила и так же тихо возвращалась. В комнате воцарилось молчание. Овсяников важно и медленно выпивал чашку за чашкой.
Выбравшись на берег, первое, что мы сделали, — разложили костер. Надо было обсушиться. Кто-то
подал мысль, что следует согреть
чай и поесть. Начали искать мешок с продовольствием, но его не оказалось. Не досчитались также одной винтовки. Нечего делать, мы закусили тем, что было у каждого в кармане, и пошли дальше. Удэгейцы говорили, что
к вечеру мы дойдем до фанзы Сехозегоуза. Та м в амбаре они надеялись найти мороженую рыбу.
Никто, не исключая и детей, до звезды не ел: обедать
подавали не ранее пятого часа, но отец обыкновенно и
к обеду не выходил, а ограничивался двумя чашками
чая, которые выпивал после всенощной на сон грядущий.
Наконец кой-как шум угомоняется. Семейство сбирается в зале около самовара. Сестра, еще не умытая, выходит
к чаю в кофте нараспашку и в юбке.
К чаю подают деревенские замороженные сливки, которые каким-то способом умеют оттаивать.
Кормили тетенек более чем скупо. Утром посылали наверх по чашке холодного
чаю без сахара, с тоненьким ломтиком белого хлеба; за обедом им первым
подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые худые куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть часа до обеда, чтобы не заставить ждать себя, и становились
к окну. Когда появлялась матушка, они приближались
к ней, но она почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
Матушка морщится; не нравятся ей признания жениха. В халате ходит, на гитаре играет, по трактирам шляется… И так-таки прямо все и выкладывает, как будто иначе и быть не должно.
К счастью, входит с подносом Конон и начинает разносить
чай. При этом ложки и вообще все чайное серебро (сливочник, сахарница и проч.) подаются украшенные вензелем сестрицы: это, дескать, приданое! Ах, жалко, что самовар серебряный не догадались
подать — это бы еще больше в нос бросилось!
Ну, лепешки у нас
к чаю были, — я ему лепешку
подала.
А ватрушки
к чаю подала, так об них волк зубы сломит, и творог — дресвой рассыпается!
Вошедших усадили, начался разговор, стали
подавать чай, — всё это чрезвычайно прилично, скромно,
к некоторому удивлению вошедших.
К великой досаде Антона, надевшего вязаные белые перчатки,
чай подал приезжей барыне не он, а наемный камердинер Лаврецкого, не понимавший, по словам старика, никаких порядков.
Марья вертелась на глазах целый вечер и сумела угодить Илье Федотычу. Она
подала и сливок
к чаю, и ягод, а на ужин состряпала такие пельмени, что язык проглотишь. Кишкин только поморщился, что разгулялась баба на чужую провизию, но Марья успокоила его: она все делала из своего.
Утром, выйдя
к чаю, Лиза чувствовала, что большая часть разрушительной работы в ней кончена, и когда ей
подали письмо Женни, в котором та с своим всегдашним добродушием осведомлялась о Розанове, Лиза почувствовала что-то гадкое, вроде неприятного напоминания о прошлой глупости.
В жаркое летнее утро, это было в исходе июля, разбудили нас с сестрой ранее обыкновенного: напоили
чаем за маленьким нашим столиком;
подали карету
к крыльцу, и, помолившись богу, мы все пошли садиться.
Подали чай. M-me Фатеева, видимо, не совладела уже более с собой и вдруг отнеслась
к Павлу...
Наташа покраснела и как-то странно взглянула на меня. Между тем
подали чай, тут же и закуску; была дичь, какая-то рыба, две бутылки превосходного вина от Елисеева. «
К чему ж это все наготовили?» — подумал я.
Когда в девять часов, оставив Нелли (после разбитой чашки) с Александрой Семеновной, я пришел
к Наташе, она уже была одна и с нетерпением ждала меня. Мавра
подала нам самовар; Наташа налила мне
чаю, села на диван и подозвала меня поближе
к себе.
— Помилуйте, ваше превосходительство! даже осчастливите-с! Авдотья Григорьевна! — крикнул он, приотворив дверь в соседнюю комнату, — чайку-то! да сами-с! сами
подайте! Большого гостя принимаем! Такого гостя! такого гостя, что, кажется, и не
чаяли себе никогда такой чести! — продолжал он, уже обращаясь
к Петеньке.
Но когда я, со слезами на глазах, просил его успокоиться; когда я доказал ему, что в видах его же собственной пользы лучше, ежели дело его будет в руках человека, ему сочувствующего (я могу признавать его обличения несвоевременными, но не сочувствовать им — не могу!), когда я, наконец,
подал ему стакан
чаю и предложил папиросу, он мало-помалу смягчился. И теперь, милая маменька, из этого чувствительного, но не питающего
к начальству доверия человека я вью веревки!
К дополнению этой дорогой и ни с чем не сравнимой для Калиновича сцены у косяка стоял с подносом в руках Михеич, нарочно отказавшийся суфлировать в последней пьесе и теперь даже снявший сапоги и надевший туфли из «Калифа Багдадского», чтобы не так хлопать и ловче
подавать чай.
Пришли священники и еще раз поздравили знаменитого именинника с тезоименитством, а семинарист-философ, выступив вперед, сказал приветственную речь, начав ее воззванием: «Достопочтенный болярин!..» Князь выслушал его очень серьезно и дал ему трехрублевую бумажку. Священнику, дьякону и становому приказано было
подать чай, а прочий причет отправился во флигель,
к управляющему, для принятия должного угощения.
Подавали на стол,
к чаю, красное крымское вино, тартинки с маслом и сыром, сладкие сухари. Играл на пианино все тот же маленький, рыжеватый, веселый Панков из консерватории, давно сохнувший по младшей дочке Любе, а когда его не было, то заводили механический музыкальный ящик «Монопан» и плясали под него. В то время не было ни одного дома в Москве, где бы не танцевали при всяком удобном случае, до полной усталости.
— Надо быть-с, надо быть-с… — вслушивался с безжалостным любопытством Анисим. Но Степан Трофимович не мог дольше вынести. Он так сконфузился, что хотел было встать и уйти из избы. Но
подали самовар, и в ту же минуту воротилась выходившая куда-то книгоноша. С жестом спасающего себя человека обратился он
к ней и предложил
чаю. Анисим уступил и отошел.
Напрасно
к нему приезжали сенатор, губернатор, губернский предводитель, написавший сверх того Егору Егорычу письмо, спрашивая, что такое с ним, — на все это Антип Ильич, по приказанию барина, кротко отвечал, что господин его болен, не может никого принимать и ни с кем письменно сноситься; но когда пришло
к Егору Егорычу письмо от Сверстова, он как бы ожил и велел себе
подать обед, питаясь до этого одним только
чаем с просфорой, которую ему, с вынутием за здравие, каждое утро Антип Ильич приносил от обедни.
Блаженствуя от мысли, что сопровождает барина, Антип Ильич в то же время страдал в смысле пищи, ибо он уже около трех лет совершенно не ел мяса; но в Европе чем же ему оставалось питаться?
Чаю не было, кофе он сам не пил, горячие все были мясные, — значит, только рыбкой, когда ее
подавали к столу, картофелем и пирожными с чем-нибудь сладеньким, да и те были ему не по вкусу, так как Антип Ильич был сластена великий, а варенья, подаваемые за табльдотом, были все какие-то кислые.
Вставая утром, он не находил на обычном месте своего платья и должен был вести продолжительные переговоры, чтобы получить чистое белье,
чай и обед ему
подавали то спозаранку, то слишком поздно, причем прислуживал полупьяный лакей Прохор, который являлся
к столу в запятнанном сюртуке и от которого вечно воняло какою-то противной смесью рыбы и водки.
— Так мы завтра ранехонько
к обеденке сходим, да кстати и панихидку по новопреставльшейся рабе Божией Любви отслужим… Так прощай покуда! Кушай-ка чай-то, а ежели закусочки захочется с дорожки, и закусочки
подать вели. А в обед опять увидимся. Поговорим, побеседуем; коли нужно что — распорядимся, а не нужно — и так посидим!
«
Чай, и попу-то до смерти тошно, что она
к нему напросилась! — думается ему, — все же лишний кусок
подать надо! И щец, и кашки… а для гостьи, пожалуй, и жарковца какого-нибудь…»
Протопопица взяла стакан, налила его новым
чаем и,
подав мужу, снова подошла
к окну, но шумливой кучки людей уже не было. Вместо всего сборища только три или четыре человека стояли кое-где вразбивку и глядели на дом Туберозова с видимым замешательством и смущением.
Старик велел
подавать чай и звать
к себе семью.
Долинский давно не чувствовал себя так хорошо: словно он
к самым добрым,
к самым теплым родным приехал.
Подали свечи и самовар; Дорушка села за
чай, а Анна Михайловна повела Долинского показать ему свою квартиру.
Дамы усаживались поближе
к лампе; вскоре за тем приезжал барон,
подавали чай, и начинался о том, о сем негромкий разговор, в котором князь редко принимал какое-нибудь участие.